«На зоне есть свое правосудие». Осужденный за педофилию экс-режиссер «Ералаша» — об отношениях в колонии, Мизулиной и переводе на СВО

Летом 2023 года режиссера-постановщика детского киножурнала «Ералаш» Илью Белостоцкого приговорили к 14 годам колонии. Суд в Москве признал его виновным в развращении 13-летнего мальчика, находившегося в беспомощном состоянии. Позднее наказание смягчили до 6,5 года.

Однако сидеть весь срок за решеткой режиссер не стал — за 2,5 года до выхода из колонии Белостоцкий заключил контракт с Минобороны и отправился на СВО. Мы связались с теперь уже бывшим заключенным (тех, кто отправляется из тюрьмы на фронт, освобождают от наказания условно). О том, как его приняли в колонии, почему он не признал вину в совращении ребенка и чем сейчас занимается на передовой — в интервью MSK1.RU.

Редакция направила вопросы Белостоцкому в текстовом виде. Разговаривать по телефону он отказался, сославшись на технические сложности. В материале осужденный озвучивает якобы позицию потерпевшего подростка и его матери, мы не смогли связаться с семьей, чтобы подтвердить или опровергнуть эти заявления.

— В какую колонию вас отправили после вынесения приговора?

— Срок я отбывал в учреждении ФКУ ИК-3 УФСИН России по Смоленской области, которое расположено, соответственно, в Смоленской области, в городе Сафоново.

— Как проходили ваши будни в колонии? Чем вы занимались? С кем общались?

— В ИК я работал в клубе режиссером студии кабельного телевидения и по совместительству библиотекарем. В свободное время много читал, изредка смотрел телевизор. Старался не «загнить» там от однообразия. А по поводу общения... Порядочные люди встречаются нередко и в тюрьме. Вот с ними и общался.

— В местах лишения свободы жестоко относятся к людям, которые осуждены по статьям о совращении несовершеннолетних. Ощутили ли вы это на себе? Какие отношения у вас складывались с другими заключенными?

— Никаких проблем, связанных с моей статьей, у меня при отбывании не возникло: на зоне есть свое правосудие, которое порой честнее и справедливее официального. После того как связались с моей якобы «жертвой» и его мамой и услышали о том, как были получены нужные показания от подростка, стало очевидно, что вины на мне нет, и вопрос по моей статье был закрыт, никаких притеснений и унижений я не испытывал, находился «в общей массе».

— Сейчас за решетку попадают самые разные люди — от артистов до политиков. Встречались ли вы с кем-то из участников других громких дел?

— Не в лагере, но в СИЗО встречался с режиссером и худруком известного детско-юношеского театра-студии, занимавшего очень хорошее помещение в пределах третьего кольца. Оно кому-то понадобилось. Режиссер сел, причем очень быстро. Естественно, по «этой самой» статье (совращение несовершеннолетнего. — Прим. ред.). И таких случаев тьма.

— Когда вы заключили контракт о службе? Расскажите, как это происходило. Много ли людей из вашей колонии туда отправилось?

— Представители Минобороны приехали к нам в колонию 13 октября 2023 года, и я изъявил им свое согласие. В тот же день вечером прошел медкомиссию. 15-го подписал контракт, а 19-го меня и еще троих человек забрали из ИК и передали военной полиции, которая доставила нас в тренировочный лагерь. Остальные желающие — человек 15 — остались в ИК, им не успели оформить документы. Никакого давления не оказывалось, никто никого не заставлял и не уговаривал, всё было исключительно по желанию.

— Каково это — быть сейчас на фронте?

— В свои 50 я занимался много чем. Но на этой службе моя задача — не забирать жизни людей, а сохранять их. Я — медик, «Док», говорят бойцы, это приятно, но незаслуженно. Я, скорее, фельдшер: в свое время не доучился до конца в мединституте.

Сейчас внутри меня постоянно, как пульс, бьется радостное ощущение того, что я снова стал полезен и востребован, что мой труд снова остро необходим людям. И оно, это ощущение, с лихвой компенсирует все тяготы службы, все ее риски и опасности.

— Вы говорили, что скоро отправитесь на передовую, как вы готовитесь к этому (по-боевому и морально)?

— Чищу автомат (на всякий случай), доукомплектовываю свои сумки медикаментами и перевязочными материалами, отдыхаю, отсыпаюсь по возможности. А морально я готов всегда.

— Страшно ли вам воевать?

— Если я скажу, что нет, вы ведь всё равно не поверите? Абсолютно ничего не боятся только дураки. Важно не то, что ты боишься, а то, как ты при этом себя ведешь и что ты делаешь. Не хочу показаться дураком или хвастуном, но пока мне было как-то не до страха, что ли: дел много. А может быть, момент еще не пришел.

Вроде бы понимаешь: вот она — смерть, летает рядом, надрывно жужжит дронами-камикадзе, взрывается «салютом» кассет и в любой миг может тебя забрать, но времени на то, чтобы заморачиваться еще и этим, просто не остается.

Гораздо больше беспокоит тот факт, что опять заканчивается лидокаин, или, скажем, что мыши совсем обнаглели — их на «передке» [передовой] очень много, грызут всё подряд. Я и осколок-то получил после того, как закончил перевязывать контуженного паренька, а получив, скорее, не испугался, наоборот рассердился на супостатов: «Не дают работать, заразы такие!»

— Посещают ли вас мысли о смерти?

— Мысли, конечно, посещают, я ведь ее всё время вижу. Но я — православный человек. Наверное, поэтому мне проще. К возможной смерти я отношусь спокойно.

— Почему почти два года вы и ваше ближайшее окружение сохраняли произошедшее в тайне?

— Причин как минимум три. Первая — моей матери, пенсионерке, инвалиду третьей группы и известному в своей области врачу-пульмонологу — 76 лет. Здоровья у нее не осталось, оно всё было отдано людям. И я сам, и те близкие, которые мне помогали, боялись, что огласки и всех связанных с ней «прелестей» она просто не переживет.

Вторая причина молчания — нежелание подставлять Бориса Юрьевича Грачевского и «Ералаш». Не хотелось, чтобы СМИ трепали его имя, а потом и светлую память: от этого человека в жизни видел только добро.

И наконец, третье: мне кажется, это естественная защитная реакция родных и близких. Попробуйте поставить себя на их место. Думаю, что какое-то время они еще верили, что этот кошмар как-то разрешится, окажется недоразумением.

— Вы не признали свою вину в растлении несовершеннолетнего. Вы по-прежнему настаиваете на своей невиновности?

— Так точно, не признал. И настаиваю. Интересно то, что на этом же настаивает и сам несовершеннолетний, и его семья.

— Помимо эпизода с растлением, по которому вы осуждены, в Сети и СМИ выходили материалы о том, что от вас обнаружили сообщения на педофильских форумах под ником Demosfen. Что это за форумы, был ли о них разговор во время расследования?

— Не хочу и не буду скатываться в базарную дискуссию в стиле современных ток-шоу. Комментировать явный бред и оскорбления вроде того, что я собирался кого-то убить, что у меня «имеются садистские наклонности» и остальное в том же духе, я тоже не собираюсь. Некоторые так называемые «факты» из СМИ я могу опровергнуть документально, хотя и не понимаю, почему я должен это делать.

В частности, у меня на руках имеются приглашения от различных организаций, которые настоятельно просят меня принять участие в летних образовательных программах в качестве режиссера-педагога.

Есть договоры с ними и документы об оплате моего труда (клевета о том, как я якобы слонялся «по летним лагерям и предлагал руководству свои услуги»), есть договоры с ООО «Ералаш» о съемках сюжетов, начиная с 2004 года, и акты выполненных работ, последний датирован июлем 2020 года (клевета о том, как я якобы прикрывался «Ералашем» с 2014 года, по факту не работая в нем), а также много других документов, которые, в отличие от «излияний» журналистов и начинающих политиков, являются реальностью, а не вымыслом.

Если же вспомнить о якобы невероятном количестве моих «жертв», в материалах дела имеется рапорт о том, что никаких противоправных действий Белостоцкого в отношении других детей в ходе проведенных оперативно-разыскных мероприятий не выявлено.

— Также в СМИ, которые считаются близкими к силовым структурам, писали, что при обыске у вас обнаружили некие порнографические материалы. Можете ли вы объяснить, о чём шла речь?

— Мне никогда не предъявлялось никаких обвинений в изготовлении, распространении и хранении порнографических материалов. Этот свой вопрос вам лучше адресовать к упомянутым вами СМИ, а вернее, кто и чем простимулировал их воображение. Но, думаю, они вряд ли ответят.

— Судебный процесс был закрытым. Приходили ли на него потерпевшие (несовершеннолетний и его родители)?

— Разумеется, несовершеннолетний (к тому моменту уже молодой человек) и его мать присутствовали на процессе. Это было нелегко, поскольку СМИ устроили на них настоящую охоту. Их проводили в здание окольными путями, им пришлось прятать лица. Можно их понять — парню как-то надо жить дальше. Ему и так серьезно надломили психику все эти «следственные действия», а жить, когда на тебя 24/7 показывают пальцем, невыносимо, это я знаю по себе.

— Какие показания они давали?

— На суде, как и ранее на следствии, парнишка рассказал, каким образом от него «добывались» нужные сотрудникам тексты, рассказал, как позже он понял: его просто использовали, чтоб посадить человека, и убедил мать отвезти его к следователю для того, чтобы сказать правду. Неоднократно по нескольку часов он говорил следователю о моей невиновности.

На суде он в очередной раз отказался от своих первичных показаний, признался в оговоре, со слезами на глазах просил суд меня оправдать, что, конечно, было очень наивно. После получения приговора в Мосгорсуд поступило сразу пять апелляционных жалоб по нему: от меня, моего адвоката, от несовершеннолетнего, его матери и его адвоката, все с требованием отменить этот приговор и вынести оправдательный.

— На основании чего возбудили уголовное дело? Кто написал заявление?

— Как я уже говорил, никто и никогда не писал никакого заявления. В соответствии с УПК, уголовное дело может быть возбуждено и без заявления, просто если соответствующий орган усматривает основания для этого. Иногда люди годами безуспешно добиваются возбуждения уголовного дела в отношении, например, сотрудника полиции. Но тут, поскольку дело было заказным, с его возбуждением проблем не возникло никаких.

— Обвинения в ваш адрес поступали в том числе от Екатерины Мизулиной, главы «Лиги безопасного интернета». Сейчас эта организация пользуется большим доверием у власти и силовиков: по ее наводке проверяют, а затем преследуют огромное количество людей, в том числе известных. Как вы относитесь к ее деятельности?

— Если сама Мизулина утверждает, что их организация очень крутая и влиятельная, не значит, что так оно и есть. Думаю, силовики и не догадываются, что действуют по «наводке» Лиги безопасного интернета. Считаю, что дилетантство очень вредно для любой профессиональной деятельности, особенно в правоохранительной сфере, где могут быть порушены судьбы и загублены жизни.

У меня по прочтении всех публикаций сложилось впечатление, что «Лига безопасного интернета» — карманная «организация» Мизулиной, является именно дилетантской в самом худшем значении этого слова. Как я понял, она состоит из некоей кучки «диванных» бойцов, нашедших себе отличное развлечение и идеальную «войнушку» — охоту на педофилов. Детский сад, в общем.

Что же касается Екатерины, то она технично использует данную организацию для сколачивания политического капитала, и это неудивительно: пиар на человеческих пороках с «охотой на ведьм» уже давно является политическим «семейным бизнесом» Мизулиных.

— Пытались ли вы связаться с Екатериной Мизулиной лично?

— Нет. Думаю, это бесполезно. Уж не знаю, почему она так неразумно поступила, решив публично поставить знак равенства между мной и каким-то виртуальным персонажем, но признать свою ошибку и дать задний ход было бы очень вредно для ее политического престижа.

Уверен, Катерина теперь до последней возможности продолжит утверждать, что белое — это черное. Возможно, случится чудо, и она публично извинится, в таком случае я бы эти извинения принял. Однако, думаю, что на это вряд ли стоит рассчитывать, поэтому увидимся мы с ней, скорее всего, только в суде. Рано или поздно.

— То есть вы бы хотели, чтобы Мизулина предстала перед судом за публикации, которые касались вас?

— Мне кажется, любой человек должен нести ответственность за свои слова и действия. И ни общественное положение, ни статус семьи, ни имитация бурной деятельности в виде охоты на лиц, страдающих перверсиями, не должны давать человеку право голословно обвинять любого в чём угодно. Такого в моем случае себе не позволили даже следственные органы. Но, очевидно, Катерине закон — не указ.

— По ее утверждению, лига просила органы проверить вас еще с 2012 года. Были ли какие-то вопросы от правоохранителей в ваш адрес до возбуждения этого уголовного дела?

— Единственное, что могу вспомнить, как-то раз, году этак в 2013-м, я перешел улицу в неположенном месте, был остановлен участковым и ГИБДД, сотрудники составили протокол и позже мне пришел штраф, который я оплатил. Это считается? А если серьезно, то в рамках расследования меня «проверяли» аж с 2000 года, если не раньше.

— Екатерина Мизулина также заявила, что ранее «от уголовного преследования вам удалось откупиться квартирой». Вы можете подтвердить или опровергнуть это заявление?

— Очередной бред. Никогда никакой квартиры в Москве я не продавал, что отражено в госреестре. Желающие могут проверить.

Напомним, Солнцевский суд Москвы назначил Белостоцкому 14 лет колонии строгого режима за совращение 13-летнего мальчика, который с 5 на 6 ноября 2018 года был в квартире Белостоцкого в столице. По версии следствия, подросток находился в беспомощном состоянии.

МSK1.RU подробно рассказывал, что известно о «закрытом» деле Белостоцкого, его телевизионной карьере, дружбе с Борисом Грачевским и таинственном задержании. Откровенное письмо режиссера, написанное в СИЗО, мы публиковали здесь.